|
Начало лихолетья
Крушение мира
…События развивались стремительно. Еще недавно в сводках Совинформбюро
сообщалось о боях под Брестом, на Западной Двине, а теперь уже появились
минское, витебское направления. Бои полыхают в моей родной Белоруссии...
Вскоре мы узнали, что в первый день войны свыше тысячи немецких
бомбардировщиков подвергли неоднократным налетам 66 приграничных
аэродромов, в первую очередь те, на которых базировались полки,
вооруженные новыми типами самолетов.
В ночь на 22 июня диверсионные группы врага нарушили связь и в
значительной мере парализовали управление ВВС. Поэтому командующие
округами не имели возможности выяснить обстановку, быстро и четко
поставить боевые задачи подчиненным соединениям, организовать
взаимодействие и принять меры по выводу частей из-под удара и
рассредоточению их на полевых аэродромах.
Несмотря на крайне тяжелую обстановку, наши летчики смело вступали в
схватки с врагом, нанося ему серьезный ущерб на земле и в воздухе.
Особенно успешно сражались авиаторы Одесского военного округа, где
авиачасти заранее были приведены в повышенную боевую готовность.
Тяжелее всех пришлось летчикам Западного Особого военного округа, где
командующим ВВС был И. И. Копец. Когда стали поступать вести, что
противник непрерывно бомбит и штурмует аэродромы, Иван Иванович, как позже
рассказывали очевидцы, растерялся...
В командование вступил А. И. Таюрский. Ему тоже пришлось нелегко. После
трех недель боев в составе авиационных частей Западного фронта вместо
ранее имевшихся тысячи девятисот девяти машин осталось всего триста
шестьдесят девять.
Однако ни в коем случае нельзя считать, что в первые же дни войны вся наша
приграничная авиация была выведена из строя. Советские летчики отважно
дрались с воздушным противником и сбили немало вражеских самолетов. Вот
что писал о первых днях войны подполковник гитлеровских ВВС Греффрат:
«...Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали
некоторые. За первые четырнадцать дней боев было потеряно самолетов даже
больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За
период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли 807 самолетов
всех типов, а за период с 6 по 14 июля — 477. Эти потери говорят о том,
что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти
время и силы для оказания решительного противодействия».
...Ростов был пока глубоким тылом. В наш округ на переформирование прибыло
несколько авиаполков и дивизий с западных границ, эвакуировались
авиаучилища и курсы из Полтавы, Одессы, Чернигова. Они заняли аэродромы
всюду, где можно было разместить технику и людей. Правда, самолетами
располагали лишь училища, боевые полки имели порой по два комплекта
«безлошадных» экипажей.
В июле из Западной Украины к нам прибыла 14-я истребительная авиадивизия.
Начальник политотдела доложил мне о положении дел в соединении.
— Трудно на И-16 тягаться с «мессершмиттами»,— закончил он.
В это время в дверь кабинета постучались, и передо мной предстал летчик
без знаков воинского отличия, в белом шелковом подшлемнике, в очках.
Держал он себя развязно.
— Это что за войско? — спросил я.
— Товарищ генерал, командир четырнадцатой истребительной дивизии полковник
Зыканов.
— Потрудитесь надеть положенную форму.
Зыканов вышел. Я спросил начальника политотдела:
— У вас все летчики в таком виде?
— Да нет, что вы! У нас очень хороший народ.
Немного позднее у меня собрались командиры полков, выдержавшие первое,
самое трудное испытание. Майор Иван Дмитриевич Подгорный с горечью
рассказывал, как дивизия впервые приняла бой с фашистами.
— Сорок шестой полк дрался над Дубно уже в четыре часа утра, — сказал
Подгорный. — Недостатка в целях не было. Фашисты шли волнами — одна
девятка «юнкерсов» сменяла другую. Истребительное прикрытие сильное. Что
мы могли сделать на наших «ишачках»? И тем не менее дрались яростно.
Командир звена старший лейтенант Иван Иванов в четыре двадцать пять утра
таранил «юнкерса» как раз над теми местами, где в августе четырнадцатого
года совершил свой подвиг Петр Николаевич Нестеров... Вслед за Ивановым
применяли тараны летчики из других соединений. Наши пилоты обладают
прекрасными волевыми качествами. Недостатка в героях не было.
На другой день полковник Зыканов снова прибыл в штаб ВВС. Он где-то
раздобыл пилотку, гимнастерку не по росту, ремень.
— Вот теперь видно, что вы командир Красной Армии.
И мы поздоровались.
— Разрешите позвонить в Москву? — попросил Зыканов.
— Звоните.
По ходу разговора я понял, что он докладывает члену Военного совета ВВС П.
С. Степанову о тяжелом положении своей дивизии. Через минуту-другую
Зыканов протянул трубку мне.
— Красовский,— услышал я, — завтра же отправьте Зыканова в Москву. Видимо,
придется привлечь его к ответственности...
Положив трубку, я передал Зыканову:
— Вам завтра надо быть в Москве.
Он ушел.
Война преподносила тяжелые уроки, и надо было извлекать из них все
полезное, что могло пригодиться в будущем. «Кто знает, — думал я, — может,
фронт подойдет и сюда, к берегам тихого Дона. К сожалению, теперь уже
далеко не тихого, потому что над нами ежедневно летают фашистские
разведчики».
…Вечером 3 ноября мне позвонил из Москвы генерал Алексей Васильевич
Никитин, занимавшийся в ту пору авиационными резервами ВВС.
— Как идет подготовка летного состава в запасных частях и школах? —
спросил он.
— Учим в боевой обстановке, но нередко инструкторский состав из запасных
полков и училищ используем на фронте, — ответил я. — Это объясняется
недостатком летного состава.
— Учтите, что война, вероятно, будет затяжной, надо беречь инструкторские
кадры, - предупредил генерал.
Далее он спросил, как идет освоение самолета ЛаГГ-3. Я ответил, что
летчики называют этот истребитель «летающим бревном».
— Как бы там у вас ни называли машину, — сказал Алексей Васильевич, — все
равно надо ее осваивать, она принята на вооружение.
Истребители ЛаГГ-3 не отличались высокими боевыми качествами. Одному из
конструкторов этой машины, В. П. Горбунову, прибывшему на Ростовский
аэродром из Таганрога, летчики-фронтовики заявили:
— Не будем летать на этой «деревяшке», лучше дайте нам «ишаков».
Горбунов успокаивал их как мог, говорил, что конструкторское бюро С. А.
Лавочкина уже начало работы по модификации самолета с целью улучшения его
летно-тактических качеств.
Действительно, в конце 1941 года самолет ЛаГГ-3 был несколько облегчен, но
должного эффекта все-таки не получилось. Впоследствии авиационные инженеры
во главе с Лавочкиным создали истребитель Ла-5, превосходивший короля
воздуха — «фокке-вульф». Он отлично держался в глубоком вираже, обладал
хорошей поперечной устойчивостью. Это на Ла-5 начал свой победный путь в
курском небе трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб. На «лавочкине»
же летчик 2-й воздушной армии старший лейтенант Александр Константинович
Горовец в одном бою сбил девять фашистских самолетов.
А тогда, осенью 1941 года, нам ничего другого не оставалось делать, как
довольствоваться «летающим бревном». Большинство авиазаводов было
эвакуировано на Восток, и самолетов не хватало. Надо искать пути
использования имевшихся машин. Но как? И мы решили найти летчика, хорошо
владеющего «лаггом», чтобы он показал своим товарищам боевые возможности
самолета.
Мне доложили, что в 11-м запасном авиаполку есть майор Елизаров, в прошлом
летчик-испытатель. Приехав на аэродром, я вызвал его и попросил, чтобы он
показал на самолете ЛаГГ-3 высший пилотаж, применяемый в воздушном бою.
— Когда прикажете?
— Завтра.
К назначенному часу на аэродроме собрались летчики. Некоторые из них
скептически улыбались в адрес Елизарова:
— Что он покажет на этом «бревне»?
— На пилотаж майор не пойдет...
Елизаров взлетел, быстро набрал высоту, затем стал выполнять фигуры
высшего пилотажа. Летчики внимательно следили за ним. Им не верилось, что
такие сложные фигуры можно делать на ЛаГГ-3.
— Ну как? — спросил командир полка И. Д. Подгорный стоявшего поблизости
авиатора.
— Оказывается, воевать можно, нужно только умение.
— Вот-вот! Умения-то многим из вас и не хватает. Вывод один: тренироваться
— и в бой!
Полный текст на http://militera.lib.ru
|
